Блоги Мам, Олеся: Здравствуйте, Лада. Расскажите нам о себе и своей семье. Где вы живете?
Лада: Здравствуйте, Олеся! Мы живём в Подмосковье. Наша семья состоит из 5 человек: я, три дочки (18, 14 и 10 лет) и сын (7 лет). Все совершенно разные:).
Олеся: Лада, кто Вы про профессии? Чем сейчас занимаетесь?
Лада: В данный момент я «работаю» приёмной мамой. Почему в кавычках? Потому что мне трудно называть работой дело, которое очень нравится, приносит массу удовольствия и практически не изменяет привычный образ жизни.
Мне 40 лет, и за свою жизнь я перепробовала разные профессии. У меня есть дипломы медсестры и инженера, я работала риелтором, кассиром, сиделкой, организовывала домашний детский сад, проводила экологические акции, была главным редактором газеты. Всё искала дело, которое будет по душе…
Нашла:). Теперь я с удовольствием занимаюсь детьми, могу спокойно ходить и на родительские собрания, и на концерты (поддержать сына или дочку), дети всегда под присмотром.
Помните, Олеся, как у Аркадия Райкина в сценке? «Кто стукнет, кто шмякнет, кто свистнет, кто брякнет – вместе получается воспитание. А я вот думаю, может вместо милиционера да дворника, лучше родная мама? Ведь он один у неё, кровиночка!» Моя сегодняшняя работа даёт такую возможность.
Олеся: Расскажите, как вы стали приёмной мамой? Что изменилось в вашей жизни с приобретением нового статуса?
Лада: Сразу отвечу на второй вопрос – практически ничего не изменилось. Я всё так же готовлю завтраки-обеды-ужины, проверяю уроки, гуляю с детьми, стираю-убираю, … Просто всего этого стало чуть-чуть больше. И теперь у меня стало больше помощников:).
А вот как я стала приёмной мамой – это интересная история! Дело в том, что я не собиралась ею становиться…
Но я познакомилась с двумя девочками-сёстрами, которые после смерти родителей оказались в детдоме. Старшей тогда было 12 лет, а младшая пошла в первый класс. Мы с ними переписывались и созванивались. И я думала, что так и будет продолжаться до их совершеннолетия. Но жизнь распорядилась по-другому.
Через полгода пребывания в одном детдоме девочек разъединили: младшую сестру отправили жить в другой город. А она и так сильно переживала изменения в жизни, замкнулась и не шла на контакт. Сестра была единственным человеком, рядом с которым девочка была сама собой.
Я ещё полгода отслеживала эту ситуацию, пока не поняла, что воссоединять девочек никто не собирается. Вот и пришлось забрать их к себе…
Олеся: На какие формы поддержки могут рассчитывать сегодня приёмные родители? Чего по-вашему не хватает, а что и вовсе останавливает родителей в желании усыновить ребенка?
Лада: Государство перечисляет приёмным родителям:
- Денежные выплаты на содержание ребёнка
- Зарплату (вознаграждение)
Я обсуждала эту ситуацию с подругами. Всех удивляло только одно: государство готово поддерживать приёмных родителей, и совершенно не обращает внимания на домашних детей.
Взять, к примеру, одинокую маму. Она отдаёт ребёнка в садик-школу для того, чтобы ехать на работу, т.к. деньги нужны. Пособие на ребёнка мизерное (точную сумму не могу сказать, в пределах 1000 рублей). При этом в школу только на питание в месяц уходит 1400 рублей.
Та же самая одинокая мама, но с приёмным ребёнком, получает денежные выплаты от 8 до 13 тысяч рублей в месяц.
А вот что останавливает потенциальных родителей? Я думаю, в первую очередь это миф о тяжёлой наследственности, о родственниках, которые могут предъявить права на ребёнка, о каких-то болезнях. В своей книге я перечисляю все эти мифы и описываю реальное положение дел (книгу можно скачать в блоге или по ссылке «вебинар» ниже).
Плюс ещё в наших СМИ много негативной информации: кто-то где-то отказался от ребёнка, не сошлись характерами или, что ещё хуже, насилие над ребёнком. Такая отрицательная информационная атмосфера отнюдь не располагает к принятию положительного решения.
Поэтому я здесь:). Потому что мой пример из разряда положительных.
Олеся: Посоветуйте, что делать родителям, которые не готовы усыновить ребёнка, но очень хотят помочь детям, оставшимся без родителей?
Лада: Хороший вопрос, Олеся… Я задавала его Александру Гезалову – бывшему детдомовцу, автору многих книг о сиротах, видному общественному деятелю. Он сказал, что единственное дело, которое реально поменяет жизнь ребёнка – забрать его в семью. Всё остальное – это самоутешение.
Это легко понять, если побывать в детдоме и внимательно присмотреться к детям… Они гаснут день ото дня. Хотя внешние условия могут быть самые замечательные! Посмотрите, например, вот этот ролик Ранние отношения и развитие ребёнка . Особенно показательна история про Фаю, с 10-ой минуты. Сравните ребёнка вначале и через полгода пребывания в Доме ребёнка.
Можно оглянуться вокруг – вдруг нужна помощь кому-то рядом? Ведь детей, бывает, забирают из семьи, в которой трудная жизненная ситуация. Сейчас фонды разворачиваются в сторону профилактики социального сиротства. Всегда легче предупредить проблему, чем потом её решать. Самому за эту проблему браться не надо, а вот присоединиться к фонду, в котором работают профессиональные психологи и юристы, можно. В любом случае, это тоже доброе дело.
Я сама была в таком положении, когда очень трудно, когда не берут на работу, потому что маленький ребёнок. Пыталась сама выкарабкаться. И не было тогда человека, который просто подошёл бы и спросил: «Может, тебе нужна помощь?» Один только этот вопрос придал бы сил, честное слово!
Поэтому я здесь. Стараюсь везде и всюду рассказывать о том, как можно помочь детям.
Олеся: Как проходит день в большой и дружной семье? Как дети ладят между собой?
Лада: День, наверное, такой же, как во многих российских семьях. Старшая дочка учится на 3 курсе, уезжает рано утром. Младшие с утра ходят на занятия в кружки. Во вторую смену школа. Вечером ещё кружки через день. Все вместе собираемся за ужином, который часто готовит старшая приёмная дочка – у неё явные способности к кулинарии. Потом проверка уроков и совместное чтение книги перед сном (часто на английском языке, потому что детям нравится слушать, а я люблю этот язык со школы).
Дети молодцы, дружат. Это сильно облегчает взаимоотношения. Бывают, конечно, инциденты, когда младшие поссорятся, но уже минут через 15 снова играют вместе. Они постоянно соревнуются между собой. Вот даже колечки мне сплели из бисера и всё спрашивали, чьё лучше:).
Лада: Сегодня все вместе участвовали в уборке ближайшего к дому леса. Дети ушли с акции с большой неохотой, но нам нужно было успеть на тренировки: кому на балет, кому на баскетбол. В общей сложности собрали 8 мешков с мусором.
В прошлом месяце старшая дочка подбила нас на участие во флэшмобе по запуску . Написали на них пожелания. Один фонарик благополучно застрял (хорошо, что погас быстро), а второй улетел. Завораживающее действие, учитывая вечернее время!
Ещё мы ездили в Центр экономии ресурсов делать скворечники. Заодно узнали много нового про перелётных птиц. И я, наконец-то, поняла, зачем нужны скворечники! Оказывается, они незаменимы в молодом лесу (как раз такой возле нашего дома), потому что птичьему семейству нужно дупло, а на молодых деревьях его не бывает.
Дома мы собираем раздельно отходы и приучаем соседей. Они приносят нам макулатуру, которую мы потом сдаём на переработку. Мы ещё и пластик сдаём, тетрапак, стекло и жесть.
На акции «Блогер против мусора» мы тоже собирали в отдельные мешки стекло и пластик, третий мешок у каждого был для смешанных отходов. Это целая отдельная тема, Олеся! 🙂
Идея акции принадлежит Сергею Доля, популярному блогеру. Он предложил организоваться блогерам в разных городах России на уборку территорий от мусора, тем самым привлечь внимание к проблеме загрязнения городов и природы.
Та акция прошла более чем в 120 городах России. Приняло в ней участие 16000 человек (это только тех, кто заявил о себе).
Олеся: В этом году у вас появился личный блог. Пока в нём не так много записей. Какие планы на будущее? О чем хотите писать?
Лада: Я его завела после неоднократных похвал (наверное, это так можно назвать) со стороны психологов и различных специалистов из службы поддержки приёмных семей. Они почти в один голос повторяли, что девочкам повезло, что они оказались у меня. Что многие ситуации я разрешаю как профессиональный психолог. Это же показали и результаты детско-родительского тренинга, на котором наша молодая 5-месячная семья набрала наибольшее количество баллов по части понимания друг друга. При этом все остальные семьи были со стажем от 6 лет и старше.
Хочу продолжать показывать положительный пример приёмной семьи. Рассказывать о наших ситуациях, путях решения проблем. Хотя я не люблю это слово, мне больше нравится слово задача. У неё априори должно быть решение. Может быть, кому-то наш блог поможет решиться на принятие ребёнка в свою семью.
Олеся: Расскажите о вашем выступлении в рамках марафона «Бумеранг доброты». Как по-вашему, что мешает современным людям быть добрее?
Лада: На марафоне я провела вебинар на тему «Сирота в дом – радость в нём!» (по ссылке можно скачать и книгу, и запись вебинара). Порадовало, что его пришли послушать заинтересованные люди, которые задавали вполне конкретные вопросы. Очень надеюсь, что разговор продолжится в блоге.
Олеся, я не считаю, что современные люди отличаются меньшей добротой. Я вижу, что у людей не хватает времени на то, чтобы делать добрые дела. Когда соучастие, сопереживание вскормлено с молоком матери, то добрые дела естественны, как дыхание, а потому не замечаются. Наш ритм жизни нам же и мешает. Очень много информации поступает к человеку извне. А подумать, осмыслить её нет времени.
На прошлых майских праздниках мы с семьёй уехали на дачу. А Интернет туда не доходит, равно как и сотовая связь. На три дня мы остались наедине с собой.
Когда же мы поехали обратно домой, то у меня было интересное наблюдение. Заработало радио и — как же без этого — пошла реклама за рекламой. О новых квартирах, о каких-то скидках, о том, чтобы куда-то успеть, чтобы ухватить свой кусочек счастья…
А я первые мгновения всё никак в толк не могла взять – зачем мне всё это предлагают?! Зачем мне куда-то торопиться?! Очень резкий контраст был. Меня будто выдернули из меня самой и заставляли слушать и делать то, что мне не было нужно. В этом ритме не было места добрым поступкам. Нужно было успевать за благосостоянием… Трудно было вернуться даже мысленно к тому росточку кедра, от которого я чувствовала тепло и энергию. Даже сейчас, на расстоянии я их чувствую.
Кстати, с этими кедрами тоже интересная история вышла. Я дала объявление в городской газете, что можно взять саженец кедра и посадить в том месте, где хочется. У меня их 100 штук было. Так я не успела до дома доехать, как мне позвонили из редакции: «Лада, мы тут с главным редактором посовещались… Можно мы у вас эти кедры заберём, нас тут много человек, каждому по 5 штучек дадим!» И ведь прижились, кедры-то!
Олеся: А теперь, как мы последнее время практикуем, 3 нестандартных вопроса. Куда бы вы отправились, если бы нашли машину времени?
Лада: К своим предкам. Очень хочется узнать, как жили женщины в нашем РОДу.
Олеся: На какой вопрос вы хотели бы ответить, но вам его не задают?
Лада: «А что ты хочешь?» Не приёмная мама, не сестра, не дочь, а Я…
Олеся: С каким растением вы себя ассоциируете? Почему?
Лада: Берёза. Мне всегда нравилось это стройное дерево с раскидистыми лёгкими ветвями. Я тоже всегда была стройной, с длинными волосами. Раньше, не сейчас:). Помните в кинофильме «Калина красная» герой обнимает берёзу, гладит её, сравнивает с кормилицей? И сок берёзовый я тоже люблю. И листья с почками у берёзы целебные, я их всегда собираю. Красивая она, притягательная, в общем:).
Олеся: Лада, спасибо за интервью! И — традиционный момент — ваши пожелания нашим блогомамам.
Лада: Делайте то, что вам нравится, и то, в чём вы являетесь профессионалами. Тогда на ваши блоги будут приходить:), а вы будете получать удовольствие от ведения блога. А то порой очень скучно в Интернете читать только перепосты.
С Ладой Родионовой беседовала Олеся Пупышева
Яна Соколова, взявшая в семью троих приемных детей, рассказывает о мифах вокруг усыновления, «страшной» опеке и пользе Школы приемных родителей
Фото: Дмитрий Лебедев/Коммерсантъ
Я обожаю детей и о том, чтобы взять ребенка из детдома, думала, кажется, всегда. Но я была уверена, что это очень непросто. Вдобавок все мужчины, с которыми у меня случались романы, сомневались даже в том, что стоит заводить собственных детей, а о приемных и речи быть не могло. В 2013 году я одна растила пятнадцатилетнего сына, двенадцатилетнюю дочку и родила еще одну девочку, с которой намеревалась сидеть дома как минимум до детского сада.
Тогда же я прочла множество статей, которые были написаны из-за принятого нашей Думой запрета на усыновление российских детей американцами (так называемый «закон Димы Яковлева»). Из-за этих статей у меня сложилось впечатление, что без американцев мы просто пропадем, потому что наши соотечественники и так неохотно берут детдомовцев, а уж детей с инвалидностью не берут вовсе. И эта тема меня окончательно зацепила, я все сильнее переживала о детдомовских детях. Стала смотреть базы с их фотографиями , видеоролики , снятые в детдомах. И наконец подумала: раз я все равно сижу дома с ребенком, почему бы не взять еще одного и не сидеть сразу с двумя? Это было осенью 2014 года.
Теперь я ращу не только троих кровных, но и двоих приемных детей, двенадцатилетнюю девочку и пятилетнего мальчика, и хочу попробовать рассказать о том, насколько сильно мои представления о приемном родительстве разошлись с реальностью. Конечно, это только мой опыт — то, с чем я столкнулась сама, и то, о чем мне рассказывали другие люди, вовлеченные в тему сиротства: ни на какие глобальные обобщения я не претендую, чего-то наверняка не знаю, а в чем-то ошибаюсь.
Как стать усыновителем или опекуном
Я считала, что взять ребенка из детдома — это какая-то сверхсложная процедура. Что надо собрать уйму документов и на это способны только самые героические граждане. Но список необходимых документов оказался настолько скромен, что мне стало даже неловко: для получения некоторых виз надо приложить больше усилий. Самое трудозатратное — это пройти Школу приемных родителей (ШПР); обычно ШПР занимает пару месяцев. А еще нужно собрать справки о том, что ты где-то работаешь, где-то живешь, не был судим по серьезным статьям и вполне здоров. Добывание этих справок носит, скажем так, механический характер: необходимо просто дойти до некоторого количества учреждений. Ты приходишь за справкой о несудимости — и тебе ее дают, никто тебя при этом ни о чем не спрашивает. Даже сбор медицинских справок в моем случае был абсолютно формальным. Насколько помню, только в наркологическом диспансере меня попросили закатать рукав и поглядели вены. Остальные доктора поставили свои штампики, не вдаваясь в детали моего физического состояния.
Я думала, что у людей, которые хотят взять детей, должно быть довольно много денег, а я всю жизнь редактор с крайне скромной зарплатой; хорошо хоть папы детей помогают. Но выяснилось, что нужно подтвердить свои доходы в пределах прожиточного минимума на каждого члена семьи. В Москве в прошлом году прожиточный минимум был около 12 тысяч рублей в месяц. А уж если твои доходы превышают этот самый прожиточный минимум, то считается, что они ого-го! Ну и когда ты берешь ребенка, тебе за это платят. Сколько платят — зависит от региона и от формы семейного устройства; в Москве это в любом случае больше того самого прожиточного минимума. А в формате приемной семьи тебе платят еще и зарплату. Что касается количества квадратных метров жилплощади, никакой нормы тут нет. Ну, то есть, если у тебя однокомнатная квартира, а ты хочешь взять пятерых, опека, наверное, засомневается в твоей способности комфортабельно разместить всю тусовку. Но если одного — да запросто.
Я думала, что незамужним женщинам детей не дают или дают крайне неохотно. Ладно, если бы у меня не было своих — ну, понятно, что женщина хочет, а не сложилось. Но если своих трое… Но в Школе приемных родителей выяснилось, что в нашей группе на три семейные пары приходится шесть незамужних дам, и почти у всех есть дети. И эта статистика потом подтвердилась: незамужние женщины берут детей никак не реже семейных. Наличие партнера женщине иногда только мешает: сама бы взяла, а вот муж против. А раз ты одна, то сама себе хозяйка, и тут уже никаких разногласий. Что до собственных детей — мне не пришлось особо убеждать опеку в том, что у меня есть большой опыт и хорошая среда для воспитания приемного ребенка: в общении с новыми братьями и сестрами он развивается лучше и ему есть с кого брать пример, чтобы выстраивать здоровые отношения с семьей и с миром. Вдобавок у людей с собственными детьми есть не только опыт, но еще и гораздо меньше иллюзий, чем у бездетных, которые зачастую верят, что малыш окажется тихим ангелом, несущим в дом одну радость.
Выяснилось, что слово «дают» в применении к приемным детям вообще не слишком уместно. Потому что ребенка ты выбираешь сам. Только ты решаешь, какого он должен быть возраста и пола. Ты смотришь базы и можешь познакомиться с кем захочешь. Как только ты получаешь от опеки заключение о праве быть усыновителем или опекуном, ты можешь взять ребенка из любого приюта, детдома и дома ребенка по всей стране. Я думала, опека как-то ограничивает этот размах, но нет, пожалуйста, вези хоть из Магадана.
Вообще же у меня с самого начала была довольно жалкая позиция — я всё переживала: понравлюсь — не понравлюсь, дадут — не дадут… Как если бы я была попрошайкой у парадного подъезда или абитуриентом на вступительном экзамене. Мне казалось, что мне придется доказывать, что я смогу, я сумею! И я вертела у себя в голове эти самые доказательства, воображая, как я излагаю их строгой опеке. Но потом я поняла, что подобный расклад абсолютно неадекватен. Адекватная позиция выглядит так: государству приходится заботиться о детях, оставшихся без попечения родителей. Семейное устройство — приоритетная форма размещения ребенка-сироты. Ты как ответственный гражданин готов взять чужого ребенка в свою семью, предоставив ему наилучшие условия для развития. Дело опеки — помочь тебе в твоем благом начинании. Вы защищаете право ребенка на семью, совместно преодолевая возникающие препятствия. Такой ракурс существенно экономит нервы! Особенно учитывая, что люди в опеках работают разные.
Я много читала об опеках, которые ходят по квартирам и ставят родителям на вид, что у детей грязные носки, а на обед они едят одни сосиски. И у меня сформировалось представление о работнике опеки как о строгом надзирателе, обязанности которого, собственно, в том и заключаются, чтобы ходить по квартирам и ставить на вид. На практике я имела дело с пятью опеками и еще с несколькими поверхностно пообщалась. В каждой работало сколько-то дам разной степени приветливости (мужчин я там не встречала). Все они были завалены миллионом дел и буквально погребены под стопками бумаг; перспектива идти на какую-то неведомую квартиру привела бы их в ужас. Обязанности сотрудниц опеки — устраивать брошенных детей в учреждения и семьи, ходить по судам, вести дела опекунов и усыновителей, давать многочисленные разрешения обычным родителям. Все это сопровождается километрами справок, отчетов и резолюций. Для сотрудниц опеки любая новая история — не важно, ужасная или прекрасная — это дополнительная куча бумаг. Безусловно, попадаются светлые личности, которые готовы сидеть над этой кучей ночами, только бы устроить в семью еще одну малютку. Но есть и обычные ленивые тетки, которые кого угодно встретят унылым зевком. Это не значит, что лично ты им не нравишься. И даже если лично ты им не нравишься — да какая разница? Вы вместе защищаете право ребенка на семью, и все дела. Если опека что-то не рвется защищать права ребенка, а требует лишние справки и тянет время, явно нарушая закон, — это повод для того, чтобы позвонить в Департамент соцзащиты. Иногда достаточно даже и не звонить, а только указать на вероятность такого звонка — и закон прямо на твоих глазах молниеносно одолеет хаос во славу мира на всей земле.
Этой пафосной риторике меня, как ни удивительно, обучили в ШПР. На первом же занятии меня поразило то, что нас стали готовить к бою с инстанциями. Поразило меня это потому, что, как мне казалось, Школа приемных родителей — часть той же государственной машины, что и опека, и детдом, и суд, и банки данных детей-сирот. Но потом я столкнулась с тем же боевым настроем и в опеке, и в детдоме, и в банке данных. Как выяснилось, совершенно все уверены, что именно они абсолютно адекватны. Наш детдом — лучший. Сотрудники нашего банка данных — самые квалифицированные. Зато вот те — ну это просто вообще. Будто спорт какой-то, право слово, и всяк считает, что именно он играет на стороне ребенка. Я тоже втянулась, куда деваться, — вот такой параллельный мир, вот такой странный квест. В Школе приемных родителей в основном учат борьбе с чиновниками — ну ладно, действительно полезно, даже и вне всякого усыновления! Об особенностях приемных детей написана тонна книг, а таких внятных советов по борьбе с инстанциями мне больше нигде не встречалось.
Формально занятия во всех ШПР примерно одинаковые, есть некая общая программа и утвержденные блоки тем: социальный, юридический, психологический, медицинский. Но в реальности занятия ведут конкретные люди, и у всех свой опыт и свои представления о том, чему именно надо учить потенциальных приемных родителей. Вдобавок ШПР открыли довольно много — только в Москве их , а где найти столько специалистов? На мой взгляд, лучше всего было бы привлекать в ШПР опытных приемных родителей, которым можно было бы задавать какие угодно вопросы. Но в моей ШПР такого не было. Никто из наших преподавателей не брал детей в семью — мне показалось, они с ними особо и не сталкивались. И возникало ощущение, что (за рамками отличного курса борца с инстанциями) мы просто делимся друг с другом самыми общими соображениями о том, почему детдом — это зло, а детдомовские дети такие проблемные. Многие вопросы из тех, что у меня были, остались без ответа, а в чем-то меня даже дезинформировали. Но зато нас никто не запугивал! Уже взяв детей, я по какому-то делу обратилась в другую ШПР — и была потрясена тамошней обстановкой: потенциальных приемных родителей буквально отговаривали от затеи взять ребенка, убеждая их, что справиться с такими детьми практически невозможно и их не ждет ничего, кроме криков и слез. Тамошний психолог похвасталась передо мной тем, что, ура, отговорила очередную пару. «А что, они хотели взять трудного подростка?» — пытаясь понять, спросила я. «Нет, малыша», — ответила сотрудница. Я так и не поняла. Положим, бывают случаи, когда семья действительно не справляется и ребенка возвращают в детдом. Но есть и статистика таких возвратов: известно, что в основном детей возвращают родственники, старшие сестры, тети, дяди и особенно бабушки и дедушки, которые берут ребенка под опеку из этических соображений и быстро выгорают, потому что у них не хватает ни душевных, ни физических сил. А так, чего уж, никто не застрахован: сегодня ты бодр и весел, а завтра у тебя обнаружили рак — и что теперь, разве тут подстелешь соломку? Насколько я знаю, почти все мои одногруппники не сошли с дистанции и взяли детей — и, по-моему, это здорово. Потому что при любом раскладе детдом — это зло.
Я очень рассчитывала, что встречу в ШПР единомышленников, которые станут моими друзьями. При этом я предполагала, что мои одногруппники будут поблагополучнее меня: я снимала тогда квартиру в довольно престижном и дорогом районе, а ШПР нашла на соседней улице. Но, пожалуй, только одну семейную пару и незамужнюю даму-юриста (причем именно она в итоге раздумала) можно было назвать относительно обеспеченными: я ходила на занятия вместе со школьным учителем, врачом-терапевтом, косметологом, подростковым психологом, отставным военным, сотрудником издательства, офисным менеджером — словом, с самыми обычными людьми, для которых вопрос о размере ежемесячных выплат на ребенка был весьма актуален. Только обнаружилось, что желание взять ребенка объединило нас ничуть не сильнее, чем роддом в беременность. Люди разные, системы координат и ценности у всех свои, вдобавок дети и их воспитание — это такая нервная тема! Выяснилось, что, когда другие рассказывают о своих взглядах на то, как и за что хвалить и ругать ребенка, не важно, своего или приемного, ты думаешь: «О ужас! Что за дикость!» Впрочем, с одной девушкой мы все же подружились, но скорее вопреки, чем благодаря. Она хотела удочерить новорожденную девочку — и удочерила.
Еще я думала, что родители людей, которые берут детдомовских детей, непременно их поддерживают и одобряют. И переживала, что я-то своей маме даже сказать про эту идею боюсь. Потому что она точно будет против. И я думала, что если об этом узнают в опеке, то заметят: «Похоже, семья-то у вас не слишком благополучная, голубушка! Можно ли вам доверить чужого ребенка, если вы и с собственной мамой не умеете наладить отношения?» А выяснилось, что это самое общее место. Так почти у всех. Бабушки с дедушками поддерживают стремление взять чужого ребенка крайне редко, почти всегда они категорически против, и опека ничего другого и не ждет. Есть объективная проблема в том, что для получения заключения о возможности быть опекуном необходимо письменное согласие всех людей старше десяти лет, проживающих с тобой в одной квартире (а таковыми считаются еще и все прописанные в этой квартире граждане). Но из этой проблемы есть неожиданный выход. Если ты получаешь заключение о возможности быть усыновителем, то ничье согласие тебе не требуется. Потому что у нас до сих пор существует такая поразительная вещь, как тайна усыновления, то есть за тобой закреплено право врать даже собственной маме, что пять, или десять, или семнадцать лет назад ты родила ребеночка, и вот он, милый, наконец нашелся и теперь будет жить с вами! Возникает вопрос: а можно ли потом с таким усыновительским заключением взять ребенка под опеку или в приемную семью? Ответ: да! По крайней мере, мне это удалось, причем два раза.
Выяснилось и то, что идея взять чужого ребенка вообще мало кому близка. Конечно, я не надеялась, что моему решению будет аплодировать весь подъезд. Но и к обрушившимся на меня потокам трэша я оказалась совсем не готова. К моему удивлению, многие мои друзья принялись рьяно меня отговаривать, припоминая случаи неудачного усыновления среди отдаленных знакомых. Говорилось о том, что моя жизнь превратится в ад, дом разрушится, кровные дети меня возненавидят, а приемные по-любому вырастут зверями (сколько волка ни корми, а он все в лес смотрит!) и рано или поздно всех нас съедят. Но больше всего меня потряс хозяин квартиры, которую мы благополучно снимали без малого шесть лет: узнав о том, что я собираюсь взять ребенка, он сначала сентиментально поздравил меня с этим «героическим решением», а потом доложил о нем своим родственникам; родственники тут же вообразили, что я пропишу к ним «своих детдомовцев», а те не замедлят «оттяпать квартиру», и принялись буквально выгонять нас, истерически вооружившись невероятными обвинениями и угрозами, — это было настолько внезапно и настолько некрасиво, что противно вспоминать.
Сложности со съемной квартирой были крайне некстати еще и потому, что я уже собрала документы и вступила в отношения с опекой по месту жительства. Именно опека по месту твоего фактического проживания должна давать тебе заключение о возможности быть усыновителем или опекуном — после того, как ты относишь в опеку пакет документов, к тебе должны прийти, чтобы поглядеть, как ты живешь: вдруг у тебя посреди квартиры стоит миномет, гостиную ты сдаешь артели таджиков, а у детей вместо игрушек коробок спичек и дохлая крыса? Но в тот прекрасный день, когда к нам уже собиралась пожаловать опека, выяснилось, что я никак не могу предоставить доказательства того, что мы проживем в этой квартире не менее полугода. Узнав об этом, опека заявила, что заключение не даст. Потому что раз приемный ребенок будет жить не здесь, а где-то еще, то заключение должна дать опека из где-то еще. А я к тому моменту успела не только влюбиться в одиннадцатилетнюю детдомовскую девочку, но уже и пообещала детдому вскоре за ней приехать. Поэтому меня буквально охватило отчаяние, и я совершенно растерялась. В порыве этого отчаяния я отправилась в соседний район в опеку по своей прописке, и там, о чудо, обнаружила самую светлую личность, какую только можно себе представить: выслушав мою историю о трусливом хозяине квартиры и детдомовской девочке, сидящей на чемоданах, сотрудница опеки преисполнилась ко мне сочувствием и обещала разрулить ситуацию. В итоге именно она, убедив предыдущую опеку все же составить акт о прекрасности моей съемной квартиры и лично навестив мою квартиру по прописке (лежавшую на тот момент в руинах и абсолютно непригодную для проживания кого бы то ни было), и выдала мне нужное заключение. Я была поражена таким деятельным проявлением доброй воли абсолютно незнакомого мне человека, и об этом вспоминать очень приятно.
Сегодня день, когда я начинаю свой блог здесь. Сегодня день рождения моего сына. Второй, который мы провели вместе. Хотя, если бы я чуть-чуть поторопилась – это был бы уже третий день рождения. Тем не менее, февраль с мартом у нас богаты на праздники: день рождения, день маленького аиста, 23-февраля, день аиста, 8-е марта. День маленького аиста – это когда мы первый раз встретились. День аиста – когда уехали домой. Я стараюсь вспомнить те дни – но до сих пор они фрагментарны. Фрагментов очень много – и они складываются в мозаику: почти полная картинка, но все равно из кусочков. Сегодня сын вспоминал, как впервые попал домой. Дома нас ждала няня. «Я вошел в комнату – и увидел очень красивую молодую женщину, сидевшую на диване….»
Из разговоров сегодняшнего дня: «Тетя Света, ты аккуратнее, а то упадешь как мама, помни о возрасте!» — ибо нашей няне – вполне себе под шестьдесят;).
Из разговоров сегодняшнего дня с дочерью – разговариваем как раз про наши праздники и день аиста. Убеждаю Улю, что таких праздников, как день аиста, в ее группе в садике ни у кого нет. «Мама, ну что ты! А вдруг кто-то – скрывает? Вдруг он не хочет говорить, ведь это может быть?» Да, говорю. И это тоже может быть.
Конечно, нужно выбрать тему дневника, быть последовательной. Определить идею и донести ее до читателей – но мне скорее присуще быть эмоциональной и непоследовательной. В конце концов, сегодня у меня родился сын. В конце концов, именно такая и моя жизнь: отпахала целый день на работе. Повела детей, родителей и няню в ресторан. Успела заскочить домой, взять свидетельство о рождении – если его предъявишь тебе дадут в ресторане скидку 20% в день рождения. По дороге обратно домой обсудила проблемы крепления камней в ювелирных изделиях, в очередной раз восхитившись логикой шестилетней дщери: «Мама, я придумала, как крепить камень в том… как оно называется из чего кольца делают? Нужно площадку и капельку клея. И ободок вокруг камня – но потом чтобы зажать. Иначе же его не вставить будет». Обсудили, как я стану ангелом после смерти, если буду вести себя хорошо и смогу за детьми наблюдать. Сын трогательно поддерживал меня – ведь я сейчас хромаю (привезла из Москвы растяжение голеностопа). Вечером купили сгущенки и молока и яиц. Ночью вместе с дочкой напекли блинов. Перед сном слегка цапнулись с ней же: если тебе хочется спать на полу в кухне, пожалуйста, на выходных или в пятницу. Но не в четверг. Тем более – сейчас я еще буду на кухне раотать. Уложила детей спать. Согласовала позицию нашей стороны в общении с потенциальным инвестором ровно к нулю часов, и наконец, за полночь села писать… немного отвлеклась на ночные дочкины разговоры вслух – она говорит во сне. И очень часто.
Сдержалась, чтобы не пойти убирать детскую комнату: в моей нынешней идее – видимо позволить комнате зарасти в вещах – солдатиках-пакетиках-носочках – до того момента, пока деточки сами не пойдут убирать. В конце концов у меня есть великолепный повод для неуборки: я же чуть не сломала ногу, до сих пор передвигаюсь хромая и перепрыжками. Кстати, в первый раз, когда я с Улей хромали в садик – дочка стеснялась и пыталась меня уговорить не заходить с ней вместе. На следующей день – она синхронно и очень наглядно для окружающих хромала со мной рядом.
Вообще – за последние пару лет моей жизни с детьми – я неожиданно осознала, что дети в школе и в саду – лучшая подготовка к жизни и к работе (ну просто детей сильно до школы и до сада – у меня еще не было: так уж получились, что мы стартовали с 4.4 и 6 соответственно). Когда в ежедневном режиме, обычно в десять вечера перед сном решаются квесты как нарядить мальчика в русский народный костюм к утру, как сделать доклад о твердом знаке, как с пятилеткой найти сносный стих о Петербурге современного детского петербургского поэта, да так, чтобы он не повторился со стихами тридцати других пятилеток – все это чем-то напоминает солдатскую рутину: есть минута спать – ты засыпаешь стоит только об этом подумать, а через две минуты – снова готов идти в бой. Мозг приобретает очень ценный навык – смотреть в корень и отсекать лишнее. Кстати – и с последовательностями становится намного лучше: иначе квесты просто не сойдутся, если неправильно выстроить цепочку между домом, садом, школой, работой, магазиномсмиленькимкостюмчикомпанды, домашним заданием по китайскому, срочной стрижкой и шелаком, необходимостью быть в пяти местах одновременно, ответить всем на все письма и запросы и не позже семи сидеть в ресторане за деньрожденным столом.
К чему я все это – да к тому, что жизнь приемной мамы – это всего лишь жизнь мамы. Примерно такая же, как у всех других мам. Иногда сложнее. Иногда легче – но это всего лишь жизнь мамы с ребенками. Ребенок – это самое хрупкое – и самое прочное во вселенной. Когда я только думаю, через что прошли мои дети – я просто не представляю, как они смогли. «Мама, в детском доме я молилась каждый день. А еще мама, там иногда, но все таки было чуть-чуть хорошо. Но лучше бы ты нас раньше нашла, мама….»
«Уля, я рада, что я вас нашла. И рада, что иногда там все же было хорошо»
Я пока что не знаю, что испытывает женщина, родившая ребенка. Но почему-то мне кажется – что все наши чувства – примерно одинаковые. Когда я смотрю на сына – я улыбаюсь, расплываюсь от нежности и горжусь. Когда смотрю на дочь – мне хочется обнять ее и не отпускать. Конечно, все это не отменяет тех случаев, когда, наступив на очередной кубик лего/бусину/камушек на кухне хочется разбить тарелку об пол. Или заставить прекрасного сына самого наступать на свои лего, рассыпанные, почему-то на моем пути. А прекрасную дочь – саму ходить по бусинам.
Когда ты принимаешь решение взять ребенка в семью – тебе предстоит научиться быть максимально честным и гибким, и в то же время – держать свои границы. И любить. И понимать. И ничего не ждать, но просто – ждать. Ждать, когда у тебя самой закончится адаптация и память прекратит стирать дни ластиком. Ждать, когда адаптация закончится у детей. Я помню, что изначально сын был неуправляем, а дочка была жердочкой и воробышком – но мне все равно кажется, что моя адаптация была жестче и тяжелее для нас всех.
Когда ты принимаешь решение взять ребенка в семью – нужно быть открытым и не бояться. И быть готовым просить помощь и давать помощь. Быть каменной стеной, за которой дети могут спрятаться – и иногда (или часто) позволять себе поплакать. И иногда позволять себе не справиться. И проваляться день перед телевизором. И даже – о ужас! – растолстеть из-за материнства.
В общем – если вы ждете от меня каких-то откровений – их не будет. Будет много историй про детей. Много историй про нас. Какое-то количество историй про меня. Я буду стараться быть честной, но иногда буду лукавить. Иногда буду приукрашивать, но не слишком сильно. Иногда – пугать, но не слишком страшно. Я не знаю, чем и когда закончится мой дневник о нашей семье, но одно я знаю точно: дети – это здорово, круто, дивно, тяжело, восхитительно. И совершенно необходимо.
Хорошего всем конца недели,
Эмоциональное выгорание может случиться с любой мамой, не только с приемной. Но у приемной оно случается практически со сто процентной вероятностью, особенно в первый год. Только заслышав издали тяжелые шаги этого гнетущего удушающего монстра, сжимаюсь в комок – нервов, сомнений, вины. Очень сложно и больно. Особенно сильно я увязла в тяжелых эмоциях в первый свой опыт, с Женей.
Ресницы дрогнули и медленно ползут вверх. Спустя сорок минут непрерывных поглаживаний по спинке, после исполнения всех известных мне колыбельных, когда я была уже почти уверена – ребенок уснул. Осторожно прислушивается, потом начинает двигать ручкой. Я медленно закипаю, все-таки продолжая надеяться – сейчас уснет. Но не тут-то было, малыш заагукал, завертелся, улыбается, хитрющие глазенки смотрят на меня. Он что, издевается?!!
Половина третьего ночи – сна ни в одном глазу. Снова и снова читаю литературу по теме – Петрановскую любимую, других авторов. Укладывала сына спать и казалось – стоит голову до подушки донести — и провалюсь в спасительное забытье. Какой там! Ни сил, ни желания спать. Раздражение внутри и ощущение разбитости, бессилия.
Снова топаю на кухню, ставлю чайник. Чай с травами должен успокоить. Глотаю «Новопассит», запиваю ромашкой с мелиссой. Решительно закрываю книгу – сон необходим, иначе совсем туго придется завтра!
С самого утра сынуля не в настроении. Причины, разумеется, неизвестны. Вариантов уйма: от режущихся зубов, до плохого сна. Шумит, капризничает, не сходит с рук. Наотрез отказался от визита на горшок. Мечусь по комнате, как разъяренная тигрица, сквозь раздражение пытаюсь вспомнить слова молитвы – тщетно! Помехи на линии, такие молитвы Господь не слышит. Слишком много во мне накопилось.
Кое-как дотягиваем до завтрака, силком усаживаю выгибающегося ребенка на стульчик, одеваю слюнявчик. На секунду отворачиваюсь взять тарелочку с кашей, и слюнявчик летит на пол.
Энергично машу указательным пальцем перед лицом взбунтовавшего крохи, сквозь зубы:
— Нельзя! Еще раз так сделаешь, увидишь, что будет!
Парень оторопело смотрит. Но от первой же ложки наотрез отказывается. Отворачиваюсь, глубокий вздох, через шутки-прибаутки, уговариваю открыть ротик, но он кусает ложку, зажимает ее зубами и отчаянно мотает головой. Каша повсюду!!! Ну, держись, мама!
Хочется заорать, шлепнуть, потрясти. Или встать и уйти. Совсем. И пусть себе ревет.
Это так страшно, когда твой долгожданный, любимый, самый дорогой малыш вызывает у тебя только одно желание – чтобы он тебя не трогал, отстал, «занялся чем-нибудь». Что я могу дать сыну, если я вся – оголенный нерв, дотронься – ударю током. И как быть?
В моем случае без помощи не обошлось. Едва освоившись с новой ролью мамы, я бегом понеслась обратно – в Школу Приемных Родителей – за помощью к знакомому психологу. К той самой, что вела занятия.
Краснея и стыдясь себя, глотала слезы на каждой консультации. Мир казался черным. И внутри была чернота. Но постепенно, наблюдая за собой и размышляя вместе с моим чудесным психологом, вновь обрела почву под ногами. И началась работа.
Во-первых, увидеть со стороны – ситуацию, себя в ней. И не только негатив, найти «плюсы».
Разумеется, подобное настроение случается нечасто. Женя — не капризный, послушный, ласковый малыш. Обычно его шалости умиляют, я улыбаюсь и благодарю Бога за мой лучик света, счастья.
Это то, о чем я так страстно мечтала, к чему долго шла. Я — мама. У меня есть сын – самый чудесный мальчик в мире! А сложности… придумаем что-нибудь!
Во-вторых, постараться отслеживать приближающиеся симптомы выгорания.
Когда «накроет», будет поздно. Лучше обходиться без потерь. А для этого нужно научиться чувствовать себя, быть «здесь и сейчас».
Но бывает иначе. Вскипаю, непонятно от чего, за считанные секунды, так что пар из ушей. Всю волю в кулак, чтобы только не прорвалась эта язва внутри, не пролился на сына поток нечистот из души. Казалось бы, откуда что берется? И ни причин не было, ни поводов! Капризы и капризы, ничего особенного. Но, в определенный момент чувствую, как раздражение и усталость накатывают, как снежный ком, и терпение вот-вот лопнет.
Бегом в ванную, включаю холодную воду, долго, с усилием тру лицо, глаза. Вроде, отпустило. Господи, ну почему я такая? Как быть мне с этим?
Не позволять ВИНЕ завладеть собой. Это не отказ от рефлексии, скорее напротив. Просто кусая губы и заламывая руки, ничего не добьешься.
— Ты плохая мать, дура, стерва? И что? Реветь будем или делать что-то? — психолог смотрит мягко, с поддержкой. Слова «дура» и «стерва» произносит с нажимом, чтобы я услышала, как они неуместны. Скорее «слабачка», или даже нет – просто «устала».
— Научись прощать себя. Это необходимо. Научись жалеть себя и принимать помощь. От кого? Ну как… разве не от кого?
Осторожно открывается дверь, Женя стоит на пороге нерешительно, вход в ванную босиком на холодный кафель запрещен, он знает. Колеблется пару секунд. Я сижу на бортике, реву. Малыш подходит, обнимает мои ноги, прижимается щекой.
— Хороший мой, солнышко! Вот за что тебе мама-истеричка?
Вряд ли понимая суть вопроса, мотает головой – «нет, нет, нет!». Потом заглядывает в глаза, гулит, смеется, и опять – обнимает. И прижимается. Беру его на руки, целую, обнимаю. Крошечка мой! Начинаем брызгаться водой, смеемся уже вместе.
Ищи, коллекционируй «ресурсные» состояния.
Обращайся к ним. Что ты любишь? Вспомни все, а лучше – составь список. И прям по списочку, каждый день. Чтобы когда тебе тяжело и грустно – получай-ка маленький бонус!
А еще лучше – делить радостью с кем-то близким, родным, любимым. С мужем – обязательно! Но не только.
Так мало надо сынуле для счастья: встречаем рассветы на кухне, купаемся подолгу, на прогулке смотрим голубей, собак, кошек. А еще игрушки любимые, мыльные пузыри и кошка Кася, и пылесос, и стиральная машинка.
Но самая большая радость не в этом. Сын тихонечко водит пальчиком по моему лицу, изучает. Вот глазики. Приходится сильно зажмуриваться, иначе есть риск потерять зрение. Вот носик. И тут же другой рукой показывает у себя – тоже есть такой! Идем дальше – и брови, и рот, и лоб, и ушки. Радостно хлопает в ладоши, раскачивается, прижимает руки к животику и кричит:
— А-а-а, — мол, все это теперь мое! Моя мама! И я, конечно, в восторге, намного большем:
– Твоя, ну, конечно же, твоя!
Беги от перфекционизма. В жизни нет ничего абсолютного, идеального. Жизнь – это движение, изменение, игра несовершенств. И пусть все так и будет.
Всегда завидовала мамочкам, у которых выглаженное белье аккуратными стопочками в шкафу, на полу ни пылинки. В холодильнике сразу несколько кастрюлек: вот тут борщ, там пюре, а это котлетки на пару. Компот в графинчике. А сама она такая вся в укладке, с маникюром и в стильном спортивном костюмчике.
Нет, мои домашние не ходят в рвано-грязных обносках. Но глажу я только одежки «на выход». Дома в мятых пускай колобродят! И постельное белье, со вздохом, стелю без глажки. По полу ровным слоем разбросаны игрушки. Кошка линяет, весна скоро – какая уж тут стерильность!
Голодать моим домашним вроде не приходиться: суп на обед и каша на завтрак – каждый день. А вот котлеты и пироги не умею готовить. Точнее, даже не пробовала. Ни времени, ни желания.
Если нет времени и желания – и ужин готовить не стану! Выручают творожки и пюрешки детские — сынулю, а папа наш и бутерброд съест. Или суп тот же – он же его на обед не ел! Еще спасибо скажет. Не муж – золото!
Если случится за целый день заглянуть в зеркало – стараюсь не пугаться. Откину от лица выбившуюся прядь, а главное – улыбнусь позадорней:
— Ничего, старушка, где наша не пропадала! – и снова в бой.
К слову, мамашки во дворе, которым лет по двадцать пять/тридцать, до недавних пор принимали меня за ровесницу (вот мелюзга наивная, ха-ха!). А муж и так любит. Без макияжа и в трениках.
Нужно конечно ухаживать за собой, находить на это время. Я стараюсь. А когда не получается – радуюсь, что хороша и так. Ну, правда же!
Не жди от себя быстрых результатов. Все придет. Постепенно.
На отношения с кровным малышом работает сама природа. Сперва мать его вынашивает — долго, он часть ее, и она его принимает автоматически, физиологически даже. Свыкается. Организм вырабатывает гормоны. В первые месяцы жизни младенчик пассивен и тих, он не требует многого от мамы. И она постепенно учится давать ему больше и больше своего активного внимания.
Малыш из детского дома или дома малютки изначально тревожен и травмирован. Ему требуется во много раз больше терпения, ласки, внимания, чтобы компенсировать огромный пробел в его развитии. Он проходит сложный путь адаптации, и его поведение может быть трудным для мамы, неуправляемым и не всегда понятным.
И сама мама не готова. Да, есть знания, полученные в Школе Приемных Родителей. Есть Любовь и желание подарить ее ребенку. Но есть и ожидания, которые, увы, редко совпадают с реальностью. Невозможно не иметь ожиданий. Практически невозможно не разочаровываться. Мы устроены так, потому что мы – просто люди. Это надо учитывать.
Есть золотое правило на все случаи жизни: сравнивать себя можно – только с собой «вчерашней». И радоваться любым, пусть самым незначительным успехам. То же касается и детей.
Лучше фиксировать все результаты: зарубки на косяке двери, фотохроника, поделки собирать.
Можно даже завести «Журнал достижений», как учили в Школе Приемных Родителей. Но это для ответственных мам, я не такая. А вот на фотографии смотрю, вспоминаю, как было совсем еще недавно, и сердце радуется!
Сын сидит на горшке уже минут двадцать, вертит книжку в руках. Я – напротив, вся в ожидании.
Постепенно включается смирение, улыбаюсь себе.
Ну да, опять один: ноль в пользу пустого горшка и, вероятно, скоро будет на полу знатная лужа. Но зато сидит! Недавно еще усадить невозможно было, сразу начинал выгибаться и реветь в голос. А сейчас восседает довольный. Да с книгой – как отец, ну честное слово!
И книгу не рвет даже. Картинки рассматривает. И ничего, что держит он ее «вверх ногами», не рвет главное!
Как избежать срывов, я не знаю. Может быть, кто, из более опытных мамочек даст совет. Нет-нет, да и «полетаю на метле». Потом каюсь, горько, плохо, не могу в зеркало смотреть. Всегда боюсь сорваться и реально стукнуть, напугать, обидеть.
Как сложно постоянно следить за эмоциями, интонацией, словами, действиями. Воспитывать ежеминутно и ежесекундно приходится не ребенка, а себя.
Выдержка – вопрос нравственной гигиены. Тут уж — кто к чему привык! То, что нормально в одной семье, для другой совершенно неприемлемо. Но разве можно мириться с тем, что может, впоследствии, разрушить жизнь, нанести вред психике самого дорогого человека? Какие тут могут быть компромиссы?
Получается, любое насилие, агрессия, невнимание недопустимо вовсе. Но как прийти к этому, когда внутри столько слабостей, эгоизма и нет совсем терпения, сил? Постепенно, по шажочку, меняться, меняться…
— Мама! – проснулся Женя. Еще трет кулачками глазенки, но уже стоит в кроватке, держась за перильца, тянет ручки — Мама!
Достаю его, тепленького, такого милого сонного мальчишку, а он весь прижался, ласкается, словно котик. С каким трудом и обидами засыпали, не вспомнит. Только: «Мама, мама»…
Разве может быть лучший тренажер для души? Вот он – и пример, и стимул, и цель, и награда.
Мои нервы — мои проблемы. Сынок растет, у него свои задачи, сложнейшие, соответствующие его возрасту. А детство – время радости и счастья! Так должно быть. Это аксиома. Так что, мама, уж справляйся!
Справиться с эмоциональным выгоранием помогает , который дает свободное время маме, когда с приемными детьми остается няня.
Пожалуйста, поддержите этот проект, чтобы у приемных родителей была возможность эмоционально отдохнуть или заняться теми делами, которые сложно сделать с детьми.
Добавить комментарий
Здравствуйте, дорогие читатели! До определенного возраста я считала, что детей из детского дома берут только те, кто физически не может родить своих. Эта тема очень долго обходила меня стороной. Но сейчас я все чаще стала замечать людей с большим сердцем, у которых есть и свои, и приемные дети. Почему?
Кто такие — приемные дети?
Начнем с того, что многие люди (как и я) не имеют наглядного представления о том, как живут малыши в «доме ребенка». Не понимают, какой серьезный отпечаток это накладывает на всю их дальнейшую жизнь. И тут есть две стороны одной медали. Во-первых, дети очень нуждаются в семье. Без семьи у них почти нет шансов на полноценную жизнь. Большинство подростков из детских домов становятся преступниками. Или, как минимум, совершенно не приспособленными к жизни. Подробно о жизни в детских домах рассказывает документальный фильм «Блеф, или С Новым Годом!» Поэтому я не буду ничего пересказывать, лучше сами посмотрите!
Во-вторых, даже если люди усыновили совсем маленького малыша, им будет нелегко помочь ему адаптироваться к новой жизни. Им придется вкладывать в такого ребенка очень много ресурсов. Восполнить нехватку внимания и тепла. Многие приемные дети не умеют распознавать свои потребности. Бесконечно едят и не насыщаются. Не понимают, когда им надо в туалет. При засыпании (а некоторые — и просто в течение дня) качаются вперед-назад.
Истерики у таких детей, как правило, гораздо серьезнее и опаснее, чем у тех, кто жил в семье. Все кризисы проходят гораздо ярче. Приемным родителям придется столкнуться с серьезнейшими внутренними травмами своих детей. И не ждать в ответ огромной благодарности (которая иногда так и не приходит). У большинства малышей в детском доме имеются задержки в развитии. И конечно, множество болезней по неврологии.
Почему не каждый может решиться взять приемного ребенка?
- Многие люди бояться плохих генов. А также всех психологических травм брошенных малышей.
- Хочется . И я это очень понимаю. Ведь я не смогу растить бесконечное количество детей. Поэтому если возьмешь кого-то из детского дома, лишишься удовольствия от возможной беременности, вскармливания и т.д.
- Многие женщины боятся, что не смогут полюбить чужого ребенка. Хотя, как показывает практика, это — самый нелепый страх.
- Многие люди вообще не хотят иметь много детей. И одного-двух своих им предостаточно.
Однако, несмотря на все это, кто-то приводит в свою семью таких сирот...
Мнение Олега Торсунова по поводу приемных детей.
Семья для приемного ребенка
Удивительно, но даже в нашем материалистичном мире, есть люди, способные мыслить более широко. Их считают сумасшедшими. Их никто не понимает. Но они есть. И это — люди с большим сердцем. По другому никак не скажешь. Для которых нет своих детей и чужих. Для которых то, как человек появился на свет, не имеет большого значения.
Недавно я прочитала у одной приемной мамы такое сравнение: «Если на войне вы увидите, что какой-то ребенок остался без родителей, вы не задумываясь возьмете его к себе. Вы не будете рассуждать, сможете ли вы его полюбить, хватит ли вам на него тепла. Вы просто возьмете его в семью. Также и сейчас... У нас похожая ситуация». Многие приемные мамы считают, что в «доме ребенка» ничуть не лучше, чем на войне. Там бывают неплохие условия для жизни. Всегда кормят, снабжают всем необходимым. Но без любви все это не имеет значения. Детям обязательно нужна семья. Об этом много говорится в фильме, рекомендованном мной выше.
Конечно, нельзя говорить, что все приемные родители — идеальные возвышенные личности. Но большинство из них живут по другим законам. По другим принципам. Я писала про . У них оно не так развито, как у большинства людей. Да, бывает всякое. Бывает и наоборот, что люди берут в семью детей из гордыни, желая ощутить себя спасителем. Но как правило, они быстро разочаровываются в своем решении. Ведь жертва, которую требует приемный ребенок, слишком велика.
А вы задумывались о том, чтоб взять себе приемного ребенка?
Подпишитесь на обновления блога и расскажите о статье в социальных сетях. До связи!